 |
 |
 |
|
13 - Рассказ (innos12)
<-- в меню рассказов
До Венгарда, столицы прекрасной Миртаны оставалось всего пара дневных переходов. Оставалось надеяться, что дедовы ноги сдюжат – старик то и дело жаловался на ломоту в коленях. Но упрямо шёл сам, отказываясь от моей помощи. Мол, дойдём до Венгарда, родственники примут, обогреют и обласкают. Вот там-то дед и даст отдых себе и своим ногам.
Уж лучше стерпеть боль и невзгоды пути, чем оставаться в приграничье. Орки, которых давным-давно видом не видывали и слыхом не слыхивали, нагрянули, как гром средь ясного неба. В одну ночь запылало сразу несколько приграничных деревень. Если б не вовремя проснувшийся дед, я, наверное, больше не увидел бы рассвет.
Бежали мы, помню, до полного изнеможения. Пока дед не споткнулся и упал в колючие заросли, куда занесли нас ноги. Но своей драгоценной лютни из рук так и не выпустил. Не знаю, уж как он умудрился не забыть о ней в воцарившейся в деревне сумятице. Ни еды, ни воды не захватили, а вот лютню…
Впрочем, если бы не дедова лютня, то не видать бы нам в дороге ни крова над головой, ни пропитания. Несмотря на возраст, стариковские пальцы не утратили гибкости. И в любой корчме находились желающие отплатить звонкой монетой за исполнение древних баллад о героях минувших лет. Правда, голос у деда был уже не тот, и, поэтому, он заставлял петь меня. И ещё не нашелся тот слушатель, которому исполнение пришлось бы не по нраву.
В просвете меж деревьев показались огни селения. Довольно крупного, что не удивительно – чем ближе к Венгарду, тем зажиточнее были деревни. До столицы-то рукой подать – торгуй вволю.
В таком крупном селении, наверняка, найдётся постоялый двор, где не откажутся послушать музыку и отблагодарить исполнителей.
Остановились мы на пороге трактира с загадочным названием «Хмельной лапоть». Что имел ввиду хозяин, когда давал имя заведению…
Сунув нос в дверь, дед замер на несколько мгновений, потом юркнул внутрь, оставив меня в компании дворовых ручных волков и лютни. Собаки подозрительно косились на пришельца, принюхивались, но голоса не подавали.
Впрочем, вскоре дед возвратился. На его лице сияла довольная улыбка, как у кота, объевшегося сметаны.
- Договорился я насчёт ночлега, внучок... Теперь только твой волшебный голос не должен нас подвести, - старик хитро подмигнул мне.
Я через силу улыбнулся. Со счёту сбиться можно, сколько раз эта картина повторялась. Так что не привыкать…
В трактире царил сумрак. Свечи зажигать было ещё рано, а лучи заходящего солнца едва проникали в окна через потемневшие от времени и винного духа стекла. И запах в трапезной был соответствующий – густой, терпкий, вяжущий, с лёгким кислым привкусом.
За столами, впрочем, было хоть не битком, но довольно много народу. Публика была разношерстная: от простых селян, до зажиточных граждан, которых выдавали дорогая одежда и чопорный вид.
Для начала трактирщик отвёл нас на кухню, где велел прислуге подать нам ужин – кто ж будет играть да петь на пустой желудок. Да, и рановато ещё было для песен – люд ещё не разогрелся вином как следует. Вот через пару часиков – другое дело.
А пока пришлось тешить себя беседой с охочим до новостей хозяином заведения. Он, казалось, непритворно охал и ахал, когда услышал о нашествии орочьих орд на приграничье. В ответ рассказал нам с дедом, что объявлена мобилизация. Да, по слухам, преступников сейчас заместо тюрем на рудники отправляют, чтоб не задарма хлеб ели.
- Доносчикам вознаграждение полагается, - шёпотом доложил трактирщик, - по пять золотых за голову.
Но, что мне особенно не понравилось – глаза его в этот момент жадно блеснули. Подумалось: такой и мать с отцом продаст, и не поморщится.
- Пора! – хозяин аж пританцовывал от нетерпения. Видно, этот винный бурдюк тешил себя надеждой, что игра странствующих музыкантов привлечёт в этот вечер селян, и трактир забьётся до отказа. Что, несомненно, обеспечило бы ему изрядную долю прибыли.
За прошедшие пару часов прислуга соорудила в общей зале что-то отдаленно напоминающее сценический помост, который мне как-то доводилось видеть на одной из ярмарок. Иначе были расставлены столы и скамьи со стульями. Но, всё сделано с тем же расчётом, чтобы разносить выпивку и закуски было не тесно.
Публика была всё та же, разве что добавилось ещё несколько человек в дорогих плащах, но изрядно запылившихся с дороги.
Дедовы пальцы пробежались по струнам, проверяя настройку лютни. Безупречно.
Старик сделал небольшую паузу, взглянул на меня. Коротко кивнул. Мы заиграли свою всегдашнюю программу, не на раз обкатанную.
Зрителям нравилось. Особенно, тем, кто был изрядно разогрет вином. Вертлявые служанки то и дело сновали на кухню и обратно за новыми кувшинами и закусками. На пустой поднос, который между делом пускали по столам, упали первые медяки – наше вознаграждение за выступление.
Играли мы более часа. Чем дальше, тем чаще старик то и дело тряс кистью – от непрестанной игры пальцы затекали. Пора было заканчивать выступление.
- Давай, парень. Сыграй сам и спой, - раздался голос из залы. Похоже, что от чьих-то глаз не ускользнуло, что старик устал.
Я смешался. Но дед уверенно вручил мне лютню.
- Смелее, - прозвучал его ободряющий шёпот.
Я осторожно принял из его рук драгоценный инструмент, на котором обучался играть ещё в детстве. Что же сыграть…
Ну-ка…
Прозвучал тихий доминантный септаккорд, несущий толику грусти. Будто ветер прошелестел песком по седым камням. Я выбрал «Балладу о странниках», лишенных дома, чей удел - дорога. Самая подходящая песня, чтобы завершить выступление.
Следующее трезвучие продолжило печальную тему. Ветер заплакал ещё жалобнее, рыдая в руинах… Кончится квадрат, и…
Ты безумец, ты странник, король невенцованный,
Ты сбежал от престола уютных проблем
И идёшь, бесконечным путём окольцованный,
Отвлекаясь на краткость любви и измен.
Зрители сидели, как завороженные, забыв о вине. Даже в глазах трактирщика утух алчный блеск. А я всё пел и пел. И дедова лютня вторила мне, чувственно реагируя на каждое прикосновение пальцев к струнам.
Ты не ищешь ни счастья, ни рая, ни верности,
Потому как не можешь взамен обещать,
Нет в сиянье твоём бескорыстной безмерности,
Нет безвольной нужды для кого-то сгорать
Смолкли звуки лютни. Я сморгнул, словно просыпаясь ото сна. Зал рукоплескал.
Дед, тепло улыбнувшись, ободряюще похлопал меня по плечу. Видно, не подвёл я его.
Кто-то вновь пустил меж рядов поднос, на котором вмиг заплясали монетки: где медяки и мелкое серебро, но я увидал и пару золотых кругляшей – наше вознаграждение. У меня глаза на лоб полезли, когда я увидел золотые. Прежде, никогда наши с дедом выступления не оценивали настолько щедро. Медь, серебро – да. Но золото…
Конечно, часть придётся трактирщику отдать – это было необходимым условием сделки. Я видел, как жадно загорелись глаза хозяина, когда он увидел жёлтые кругляши. Но даже и половины вырученной суммы с лихвой хватит, чтоб спокойно добраться до Венгарда.
Ночевали мы в самых что ни на есть настоящих кроватях. Впервые за долгое время. В одной комнате, но на перинах. Перед тем, как заснуть, я с улыбкой слушал, как дед кряхтит, ворочаясь на непривычно мягкой постели.
Поутру, казалось, ничего не предвещало беды. Мы проснулись, умылись. И нам даже подали завтрак…
Пол лестнице загрохотали подкованные железом сапоги.
- Господин профос, здесь они! – голосил трактирщик под дверью, - запер я их! Теперь никуда не уйдут!
В двери заскрежетал ключ, после чего она резко распахнулась. На пороге стояло трое вооруженных мужчин в начищенных кирасах. Из-за их плеч робко выглядывала физиономия трактирщика, чьи глаза горели давешним алчным огнём наживы.
-Вот они, воры! – заголосил хозяин «Лаптя», - вчера служанка моя видела, как вот этот, - палец указал на меня, - стащил пару золотых выручки. Проверьте, они не могли её нигде спрятать. При них моё золото!
Пока меня обыскивали, дед обхватил лютню, словно боялся, что её отберут.
- Твои деньги? – в ладонях профоса красовались две золотых монеты и прочее серебро с медью. На обыск дознаватели были весьма расторопны.
- Мои-мои! Моё золото! – запричитал трактирщик, - мелочь они вчера заработали за выступление, а золото – моё. Жалкие воришки! – добавил он, глядя на нас сузившимися глазами. Вот, где актёр-то умер…
- Падаль… - казалось, дед говорил шёпотом, но его услышали все находящиеся в комнате, - бессовестный лжец! Мы честно заработали эти деньги вчера, ещё и тебе половину отдали.
Трактирщик рассмеялся. Долго и наигранно. Но, видимо, это возымело должное впечатление на господина профоса…
- Заработали, старик? Хотел бы я посмотреть на тех безумцев, которые платят золотом бродячим музыкантам за выступление… Не надо лжи! По повозкам их! – приказал он двоим детинам, что стояли рядом с ним.
- Куда определить их, господин профос? – поинтересовался один из них, - со старика толку-то…
- Молодого на рудники, - тут профос даже не колебался, - а старика… - он пожевал губами, осматривая деда, прижимавшего к груди лютню, - старика высечь плетьми и прогнать. Инструмент – сжечь. Уяснили?
Загромыхали колёса повозки, глуша крики терзаемого плетьми деда - профос и его детины не знали жалости. Я трясся связанным на дощатом дне, едва прикрытом соломой, и кусал губы от досады.
Надо же было так попасться на удочку. Проклятый трактирщик ещё и вознаграждение получил за то, что открыл «преступников» правосудию. А тем только того и надо: связали, бросили в повозку – и в порт, через море, на проклятый остров Хоринис в его огороженные барьером рудники.
Даже имени не спросили…
Автор: innos12
<-- в меню рассказов Дата публикации: 2010-07-23 12:31:03
Просмотров: 4279 [ Назад ] |
|
| |
 |
|
 |
|
